Винни-Пух и Все-Все-Все - Страница 43

Вдвоём с Пятачком они долго толкали и дёргали кресло, и наконец Пух вылез из-под него и смог оглядеться.

— Да! — сказала Сова. — Прелестное положение вещей!

— Что мы будем делать, Пух? Ты можешь о чем-нибудь подумать? — спросил Пятачок.

— Да, я как раз думал кое о чём, — сказал Пух. — Я думал об одной маленькой вещице. — И он запел вернее, запыхтел

ПЫХТЕЛКУ:
Я стоял на носу
И держал на весу
Задние лапки и всё остальное…
Цирковой акробат
Был бы этому рад,
Но Медведь — это дело иное!
И потом я свалился,
А сам притворился,
Как будто решил отдохнуть среди дня.
И, лёжа на пузе,
Я вспомнил о Музе,
Но она позабыла Поэта (меня).
Что делать!…
Уж если,
Устроившись в кресле,
И то не всегда мы владеем стихом, —
Что же может вам спеть
Несчастный Медведь,
На которого Кресло уселось верхом!

— Вот и всё! — сказал Пух.

Сова неодобрительно кашлянула и сказала, что если Пух уверен, что это действительно всё, то они могут посвятить свои умственные способности Проблеме Поисков Выхода.

— Ибо, — сказала Сова, — мы не можем выйти посредством того, что обычно было наружной дверью на неё что-то упало.

— А как же ещё можно тогда выйти? — тревожно спросил Пятачок.

— Это и есть та Проблема, Пятачок, решению которой я просила Пуха посвятить свои Умственные Способности.

Пух уселся на пол (который когда-то был стеной), и уставился на потолок (который некогда был другой стеной — стеной с наружной дверью, которая некогда была наружной дверью), и постарался посвятить им свои Умственные Способности.

— Сова, ты можешь взлететь к почтовому ящику с Пятачком на спине? — спросил он.

— Нет, — поспешно сказал Пятачок, — она не может, не может!

Сова стала объяснять, что такое Необходимая или Соответствующая Спинная Мускулатура. Она уже объясняла это когда-то Пуху и Кристоферу Робину и с тех пор ожидала удобного случая, чтобы повторить объяснения, потому что это такая штука, которую вы спокойно можете объяснять два раза, не опасаясь, что кто-нибудь поймёт, о чём вы говорите.

— Потому что, понимаешь Сова, если бы мы могли посадить Пятачка в почтовый ящик, он мог бы протиснуться сквозь щель, в которую приходят письма, и слезть с дерева и побежать за подмогой, — пояснил Пух.

Пятачок немедленно заявил, что он за последнее время стал ГОРАЗДО БОЛЬШЕ и вряд ли сможет пролезть в щель, как бы он ни старался.

Сова сказала, что за последнее время щель для писем стала ГОРАЗДО БОЛЬШЕ специально на тот случай, если придут большие письма, так что Пятачок, вероятно, сможет.

Пятачок сказал:

— Но ты говорила, что необходимая, как её там называют, не выдержит.

Сова сказала:

— Не выдержит, об этом нечего и думать.

А Пятачок сказал:

— Тогда лучше подумаем о чем-нибудь другом, — и первым подал пример.

А Пух вспомнил тот день, когда он спас Пятачка от потопа и все им так восхищались; и так как это выпадало ему не часто, он подумал, как хорошо было бы, если бы это сейчас повторилось, и — как обычно, неожиданно — ему пришла в голову мысль.

— Сова, — сказал Пух, — я что-то придумал.

— Сообразительный и Изобретательный Медведь! — сказала Сова.

Пух приосанился, услышав, что его называют Поразительным и Забредательным Медведем, и скромно сказал, что да, эта мысль случайно забрела к нему в голову.

И он изложил свою мысль.

— Надо привязать верёвку к Пятачку и взлететь к почтовому ящику, держа другой конец верёвки в клюве; потом надо просунуть бечёвку сквозь проволоку и опустить её на пол, а ещё потом мы с тобой потянем изо всех сил за этот конец, а Пятачок потихоньку подымется вверх на том конце — и дело в шляпе!

— И Пятачок в ящике, — сказала Сова. — Если, конечно, верёвка не оборвётся.

— А если она оборвётся? — спросил Пятачок с неподдельным интересом.

— Тогда мы возьмём другую верёвку, — утешил его Пух.

Пятачка это не очень обрадовало, потому что хотя рваться будут разные верёвки, падать будет всё тот же самый Пятачок; но, увы, ничего другого никто не мог придумать…

И вот, мысленно попрощавшись со счастливым временем, проведённым в Лесу, с тем временем, когда его никто не подтягивал к потолкам на верёвках, Пятачок храбро кивнул Пуху и сказал, что это Очень Умный Ппп-ппп-ппп, Умный Ппп-ппп-план.

— Она не порвётся, — шепнул ободряюще Пух, — потому что ведь ты Маленькое Существо, а я буду стоять внизу, а если ты нас всех спасёшь — это будет Великий Подвиг, о котором долго не забудут, и, может быть, я тогда сочиню про это Песню, и все будут говорить: «Пятачок совершил такой Великий Подвиг, что Пуху пришлось сочинить Хвалебную Песню!»

Тут Пятачок почувствовал себя гораздо лучше, и, когда всё было готово и он начал плавно подниматься к потолку, его охватила такая гордость, что он, конечно, закричал бы: «Вы поглядите на меня», если бы не опасался, что Пух и Сова, залюбовавшись им, выпустят свой конец верёвки.

— Поехали, — весело сказал Пух.

— Подъём совершается по заранее намеченному плану, — ободряюще заметила Сова.

Вскоре подъём был окончен. Пятачок открыл ящик и пролез внутрь, затем, отвязавшись, он начал протискиваться в щель, сквозь которую в добрые старые времена, когда входные двери были входными дверями, входило, бывало, много нежданных писем, которые хозяйка вдруг получала от некоей Савы.

Пятачок протискивал себя и протаскивал себя, и, наконец, совершив последний натиск на щель, он оказался снаружи.